Проповедь Святейшего Патриарха Кирилла в день памяти мученицы Татианы в домовом храме МГУ 25 января 2014 года.
…Искушения пищей, материальными благами, чудом и властью присутствуют не только в жизни великих людей. Они присутствуют в жизни каждого человека. В каком-то смысле это главные искушения, с которыми человек сталкивается, живя в мире; и, может быть, в этих трех искушениях особенно выпукло представлена идея чуда — чуда как доказательства истины, чуда как способа убеждения, чуда как способа формирования мыслей человека, его убеждений и мировоззрения.
Господь отказывается от этого средства. Он не желает из камней делать хлеб. Он не желает Своей Божественной силой, бросившись в пропасть, сохранить Свою жизнь. Он не желает чудесным образом, от некоей силы диавольской, получить власть над миром. Он отказывается от силы чуда.
Наверное, каждый, кто читал Евангелие, скажет: «Подождите, но ведь больше всего в Евангелии говорится о чудесах Божиих, о чудесах, которые Спаситель являл людям. Он исцелял, кормил, Он воскрешал из мертвых, — это ли не чудо?» Да, Господь совершал эти чудеса, но Он не совершал их для того, чтобы поразить людей и детерминировать свободный выбор. Он не совершал эти чудеса, чтобы превращать людей в рабов. Он не совершал эти чудеса, чтобы, поражая воображение, лишить человека возможности идти иным путем, если он того захочет. Господь совершал чудеса, только движимый любовью к людям, — это были не фокусы, поражающие сознание, это были добрые дела.
И вот что удивительно. Эти чудеса на какое-то мгновение, конечно, поражали тех, кто был их свидетелем, но не производили того впечатления, которое, казалось бы, должны были производить. Вплоть до самого ареста и допроса у первосвященника к Спасителю все время обращаются с требованием: «Яви чудо, докажи, что Ты Сын Божий». Даже когда Он стоит на допросе, лишенный всякой человеческой силы, от Него требуют чуда; даже когда Он распят на кресте, Ему говорят: «Сойди с креста, и тогда уверуем». Как будто мало было воскрешения четверодневного Лазаря, как будто мало было исцеления прокаженных, слепых, глухих, бесноватых, — все забыто! Никакого впечатления те чудеса на людей не произвели, — им было нужно новое чудо и новое доказательство, которое, конечно, ничего бы не доказало…
Мы сегодня празднуем память замечательной святой — мученицы Татианы. Может быть, и она просила Господа о чуде, когда ее, молодую девушку, схватили и жестоко терзали. Ведь ей было больно, смертельно больно. Взрослые люди издевались над почти ребенком, терзая плоть и вырывая согласие на то, чтобы она предала свою веру. Ей было физически больно, как было голодно Спасителю, как Ему было больно, когда Его били или пригвождали ко кресту.
Наверное, кто-то из наблюдавших говорил: «Ну, где же справедливость? В такого Бога я точно не верю. Как Он допускает, чтобы во имя Его терзали этого ребенка? Почему Он не пошлет сейчас легион ангелов, чтобы разметать этих легионеров, тех, кто руками своими прикасался к святому телу младенца и рвал его буквально на части?»
Не был послан легион ангелов — как и там, в Гефсиманском саду, как и там, на допросе у первосвященника и у Пилата, как и там, на страшной Голгофе. Ничего не изменилось — до сих пор, для того чтобы поверить в Бога, люди требуют чуда. Совершаются чудеса каждый день — не верим, не те чудеса, сомневаемся: совершаются они или нет. Сотни тысяч людей стоят в очереди, чтобы прикоснуться к святыне, потому что реально получают помощь и потом свидетельствуют об этом — не верим, не то чудо.
Как сказал Господь ученикам Своим, если даже мертвые воскреснут, не поверят. Чудо не столько отменяет физические законы, сколько по воле Божией приостанавливает их, влияя на течение естественных процессов, так что происходит исцеление от болезни или даже возвращение умерших к жизни. Но чудо в руках Божиих не является силой, которую Бог использует для обращения людей к вере. Он дает нам чудо по Своей любви к нам, Он отвечает чудом на нашу молитву.
А разве не чудо, что сейчас, в XXI веке, мы все собраны здесь, в нескольких метрах от Кремля, на площадке Московского университета, — люди, объединенные одной верой, которую пронесли наши предки, которую запечатлели кровью своей наши мученики? Разве это не Божие чудо? Какое еще чудо нужно? И ведь веру мы храним не потому, что кто-то поразил наше воображение, не потому, что обладаем некоей особой сверхъестественной силой, — мы обычные люди, — но храним веру именно потому, что наш внутренний опыт свидетельствует о действенности, о реальности веры. Мы сталкиваемся с присутствием Божиим в своей собственной жизни, в большом и малом, — в ответе на нашу молитву, в радостном биении сердца посреди разочарования и пессимизма. Мы верим в Бога, становимся сильнее и чувствуем эту силу, которая, подобно мощному ветру, надувает наш жизненный парус и двигает вперед.
Видимо, до скончания человеческой истории будут оставаться нерешенными проблемы и вопросы, связанные с религиозной жизнью человека. До скончания века будут те, кто верит, и те, кто не верит, требуя чуда. Но то, что запечатлено в Евангелии, является великим аргументом, подлинным основанием для того, чтобы открыть свое сердце навстречу Богу...
Пусть память о святой мученице Татиане, которая без всякого чуда сохранила веру во Христа, поможет и нам, сомневающимся, в тот момент, когда мы захотим попросить или потребовать у Бога чуда или, что чаще бывает, потребовать от Бога распорядиться историей или жизненными обстоятельствами так, как нам кажется, нужно было бы распорядиться. Пусть в этот самый момент нас посетит воспоминание и об испытаниях Спасителя в пустыне, и о замечательном жизненном подвиге святой мученицы Татианы, ставшей как бы по случаю, но, несомненно, по воле Божией покровительницей российского студенчества. Аминь.
…Искушения пищей, материальными благами, чудом и властью присутствуют не только в жизни великих людей. Они присутствуют в жизни каждого человека. В каком-то смысле это главные искушения, с которыми человек сталкивается, живя в мире; и, может быть, в этих трех искушениях особенно выпукло представлена идея чуда — чуда как доказательства истины, чуда как способа убеждения, чуда как способа формирования мыслей человека, его убеждений и мировоззрения.
Господь отказывается от этого средства. Он не желает из камней делать хлеб. Он не желает Своей Божественной силой, бросившись в пропасть, сохранить Свою жизнь. Он не желает чудесным образом, от некоей силы диавольской, получить власть над миром. Он отказывается от силы чуда.
Наверное, каждый, кто читал Евангелие, скажет: «Подождите, но ведь больше всего в Евангелии говорится о чудесах Божиих, о чудесах, которые Спаситель являл людям. Он исцелял, кормил, Он воскрешал из мертвых, — это ли не чудо?» Да, Господь совершал эти чудеса, но Он не совершал их для того, чтобы поразить людей и детерминировать свободный выбор. Он не совершал эти чудеса, чтобы превращать людей в рабов. Он не совершал эти чудеса, чтобы, поражая воображение, лишить человека возможности идти иным путем, если он того захочет. Господь совершал чудеса, только движимый любовью к людям, — это были не фокусы, поражающие сознание, это были добрые дела.
И вот что удивительно. Эти чудеса на какое-то мгновение, конечно, поражали тех, кто был их свидетелем, но не производили того впечатления, которое, казалось бы, должны были производить. Вплоть до самого ареста и допроса у первосвященника к Спасителю все время обращаются с требованием: «Яви чудо, докажи, что Ты Сын Божий». Даже когда Он стоит на допросе, лишенный всякой человеческой силы, от Него требуют чуда; даже когда Он распят на кресте, Ему говорят: «Сойди с креста, и тогда уверуем». Как будто мало было воскрешения четверодневного Лазаря, как будто мало было исцеления прокаженных, слепых, глухих, бесноватых, — все забыто! Никакого впечатления те чудеса на людей не произвели, — им было нужно новое чудо и новое доказательство, которое, конечно, ничего бы не доказало…
Мы сегодня празднуем память замечательной святой — мученицы Татианы. Может быть, и она просила Господа о чуде, когда ее, молодую девушку, схватили и жестоко терзали. Ведь ей было больно, смертельно больно. Взрослые люди издевались над почти ребенком, терзая плоть и вырывая согласие на то, чтобы она предала свою веру. Ей было физически больно, как было голодно Спасителю, как Ему было больно, когда Его били или пригвождали ко кресту.
Наверное, кто-то из наблюдавших говорил: «Ну, где же справедливость? В такого Бога я точно не верю. Как Он допускает, чтобы во имя Его терзали этого ребенка? Почему Он не пошлет сейчас легион ангелов, чтобы разметать этих легионеров, тех, кто руками своими прикасался к святому телу младенца и рвал его буквально на части?»
Не был послан легион ангелов — как и там, в Гефсиманском саду, как и там, на допросе у первосвященника и у Пилата, как и там, на страшной Голгофе. Ничего не изменилось — до сих пор, для того чтобы поверить в Бога, люди требуют чуда. Совершаются чудеса каждый день — не верим, не те чудеса, сомневаемся: совершаются они или нет. Сотни тысяч людей стоят в очереди, чтобы прикоснуться к святыне, потому что реально получают помощь и потом свидетельствуют об этом — не верим, не то чудо.
Как сказал Господь ученикам Своим, если даже мертвые воскреснут, не поверят. Чудо не столько отменяет физические законы, сколько по воле Божией приостанавливает их, влияя на течение естественных процессов, так что происходит исцеление от болезни или даже возвращение умерших к жизни. Но чудо в руках Божиих не является силой, которую Бог использует для обращения людей к вере. Он дает нам чудо по Своей любви к нам, Он отвечает чудом на нашу молитву.
А разве не чудо, что сейчас, в XXI веке, мы все собраны здесь, в нескольких метрах от Кремля, на площадке Московского университета, — люди, объединенные одной верой, которую пронесли наши предки, которую запечатлели кровью своей наши мученики? Разве это не Божие чудо? Какое еще чудо нужно? И ведь веру мы храним не потому, что кто-то поразил наше воображение, не потому, что обладаем некоей особой сверхъестественной силой, — мы обычные люди, — но храним веру именно потому, что наш внутренний опыт свидетельствует о действенности, о реальности веры. Мы сталкиваемся с присутствием Божиим в своей собственной жизни, в большом и малом, — в ответе на нашу молитву, в радостном биении сердца посреди разочарования и пессимизма. Мы верим в Бога, становимся сильнее и чувствуем эту силу, которая, подобно мощному ветру, надувает наш жизненный парус и двигает вперед.
Видимо, до скончания человеческой истории будут оставаться нерешенными проблемы и вопросы, связанные с религиозной жизнью человека. До скончания века будут те, кто верит, и те, кто не верит, требуя чуда. Но то, что запечатлено в Евангелии, является великим аргументом, подлинным основанием для того, чтобы открыть свое сердце навстречу Богу...
Пусть память о святой мученице Татиане, которая без всякого чуда сохранила веру во Христа, поможет и нам, сомневающимся, в тот момент, когда мы захотим попросить или потребовать у Бога чуда или, что чаще бывает, потребовать от Бога распорядиться историей или жизненными обстоятельствами так, как нам кажется, нужно было бы распорядиться. Пусть в этот самый момент нас посетит воспоминание и об испытаниях Спасителя в пустыне, и о замечательном жизненном подвиге святой мученицы Татианы, ставшей как бы по случаю, но, несомненно, по воле Божией покровительницей российского студенчества. Аминь.